На самолет Винсент продолбал последние деньги. Восемьсот пятьдесят пять долларов за одиночное место, две пересадки, дерьмовую самолетную еду, ребенка, пинающего кресло сзади, и, что самое страшное, в одну сторону.
На все про все в кармане у Винсента оставалось ровно сто пять долларов, — те деньги, которые он мог потратить. Мог потратить разве что на что-то важное, иначе банк начнет ругаться.

На улице было даже жарко, если сравнивать с Филадельфией, поэтому, когда Винсент вышел из аэропорта, он даже не стал накидывать пальто, а запихал его в сумку, оставшись в куртке с капюшоном. С собой у него кроме сумки с вещами были небольшой рюкзак, тахикардия, температура, головная боль и отсутствие осознания собственного местонахождения.
Судя по всему, чтобы осознать тот факт, что он еле вышел из запоя, бросил все и свалил в другую часть света к дяде, которого видел один раз в жизни, болтающегося в алкахе мозга ему не хватало. Да и перед глазами все немного плыло. Стоило взглянуть на ряд белых машин на парковке, — и началась светобоязнь. То же — с небом, с облаками. Все было каким-то слишком светлым. На языке все еще был привкус резинового салата из самолетного сэндвича. Кажется, шматок прилип к зубам, но избавиться от него Винсент не смог. Видимо, без штанги, снятой еще в Америке, чтобы не звенеть на каждом металлодетекторе, язык был слишком мягким и непослушным.
Дядя Макс, к которому Винсент в Палермо и приехал, почему-то волновал его меньше, чем прилипший к зубам салат. И вспомнил о дяде парень не сразу, — спустя минут десять бесцельного простаивания рядом с главными дверьми аэропорта. Если честно, Винсент даже не знал, как этот самый дядя Макс выглядел. Последний раз он его видел разве что на фотках в семейном альбоме у Мэй, — тот Макс был студентом, кулЪ-роцкером и раздолбаем. Но фото эти были пятнадцатилетней или даже двадцатилетней давности, так что Винсент и предположить не мог, насколько жизнь успела потрепать дядю. Может, он и остался рокером-раздолбаем с гитарой, хаером, дурацкими футболками с принтами групп. Может, забил на все это и забыл уже.
А он даже не знал, как с ним связаться, — Мэй телефон дать забыла, сам Винсент об этом и не вспомнил, но вроде как Макс должен быть в курсе, что у него гости.
Так жизнь и проходит. Не помнишь, не знаешь, забываешь, а потом — «вроде как».

Винсент выудил из кармана куртки телефон, глянул на время — было что-то около пяти часов вечера. Он все равно не запомнил с первого раза. Посмотрел снова. Забыл по второму кругу.
Потом он огляделся вокруг. Взгляд его опять упал на белые автомобили таксистов, которые резанули по глазам так, что в затылке стрельнуло.
В голове начали возникать вопросы, ответы на которые не было.
Идти Винсенту было некуда.

Даже думать стоя было как-то тяжко, поэтому Винсент сел на ближайшую пустую скамейку, — находиться поблизости с людьми после десяти часов в самолете не особо хотелось, — и снова достал из кармана телефон, на этот раз просто сжав его в руках. Вдруг сейчас ему кто-то позвонит и скажет, что его подберут? В животе в этот момент неприятно закололо: то ли от нервов, то ли от того, что самолетный сэндвич оказался вторым приемом пищи за прошедшие сутки. Может, от всего сразу.
И позвонить было некому, и написать. Он открыл контакты, пролистал их, лишь на долю секунды останавливаясь на именах. Друзья, ребята из универа, какие-то левые люди, собутыльники, с которыми встречался раз, но все равно номерами обменялся. Бабушка. Уилл.
Беспокоить бабушку, все еще восстанавливавшуюся после госпитализации, Винсенту было страшно. Меньше всего ему сейчас хотелось ее разочаровывать, может, как-то провоцировать ухудшение здоровья лишней тревогой, — он же у нее один остался, а тут еще и потерялся в чужой стране. А вот последнему написать можно было. Он построит из себя строгого папку, как он это любит. Потом поиграет в я-же-тебе-говорил-мудака. Потом скинет денег на переночевать и на билет, ничего не сказав. Разве что, если будет еще настроение, припишет —  «Пиздуй обратно».
Винсент уперся локтями в колени, все еще вертя в руках телефон.
«Позвоню ему, если пойму, что мне и правда некуда идти», — со вздохом подумал он, уставившись куда-то в пол перед собой. Не особо было понятно, как Винсент собрался это понимать.
Наверное, его план состоял в том, чтобы посидеть пару часов, подождать, понадеяться на что-то. Это было жалко.

Прошло около получаса с того момента, как Винсент в ожидании уселся на скамейку. К нему подошло двое мужчин. Надо сказать, высоких и довольно-таки крепких, так что Винсент, глядя на них снизу вверх, почувствовал себя еще более жалким, чем до этого.
— Мистер Хок? — спросил один из них, и Винсент даже немного напрягся.
Оказалось, этих мужчин Макс попросил забрать племянника из аэропорта и отвезти к нему. Видимо, дядя был очень занятым человеком, раз не смог это сделать сам. Но оно и неудивительно, вроде как, люди, работающие в ФБР — на страже правопорядка. У него, поди, и на отдых времени нет. Так Винсент и подумал, протягивая одному из мужчин свой паспорт, даже не особо вникая в то, что он отдает документы совершенно незнакомым людям.
Деловой разговор особо не сложился. Более того, эти двое почти сразу перешли на «ты», а «дядя» уже через пару слов превратился в «дядьку». Что-то про «напугал, поди, свою маман», «у дядьки же проблемы будут», все такое, — видимо, так разговаривать с пиздюками им было комфортнее.
— Выглядишь как-то неважно. Ты вообще в по-… — сказал один из них, когда вся компания пошла в сторону машины. Видимо, одному из мужчин показалось, что Винсент плохо себя чувствует. Но тот почти сразу его перебил и ответил буквально на автомате:
— Да, я знаю, спасибо.
Они сели в машину: Винсент — на заднее сиденье, мужчины — спереди. Те переглянулись сперва, затем водитель глянул в зеркало заднего вида — на парня.
— Напиши Максу, что забрали, — сказал водитель, после чего машина наконец двинулась с места.

Отредактировано Vincent Hawk (2021-01-22 23:15:11)

Ехали они почти в полной тишине.
Мужчины эти, видимо, не особо горели желанием общаться с Винсентом и все такое. И он их, честно говоря, даже понимал: создавалось впечатление, что дядя выдернул их посреди выходного дня. Причем, что вызывало еще больше вопросов — они приехали вдвоем. Винсенту казалось, что для того, чтобы встретить чьего-то родственника или типа того достаточно всего одного человека.
Впрочем, все это было не столь важно, как некоторые другие вещи. Например, Винсент искренне надеялся на то, что сможет смотаться в душ в ближайшее время. Или на то, что не сблюет в машине от не прекращавшегося уже полдня приступа тошноты, — будет очень неприятно изгадить кому-то салон.
Чтобы спастись от последнего Винсент приоткрыл окно и приложился правым боком к двери. Свежий воздух помогал ему справляться с этим.
В самолете возможности продышаться у него не было, поэтому пришлось аж два раза чуть ли не обжиматься с туалетом, на котором посидело уже черт его знает сколько задниц, спидозных и не очень, избавляясь от желудочного сока.
Один из мужчин, подметив какие-то телодвижения на заднем сиденьи и звук задвигавшегося вниз стекла двери, повернул голову назад и обратился к Винсенту:
— Ты чего там?
— Дышать нечем, — ответил Винсент, прикрывая глаза.
Тот глубокомысленно кивнул и отвернулся обратно.
Где-то на середине поездки один из мужчин с кем-то успел созвониться: удивился, судя по голосу, переспросил что-то про какой-то штаб, — всему этому Винсент, естественно, значения не придал. Не заблевать машину сейчас было важнее.

Они подъехали к служебной стоянке госпиталя. Винсент закрыл окно машины, после чего вылез сам, не забыв прихватить с собой свои вещи. Закинув рюкзак на плечо, он попытался оценить свою способность стоять на ногах и, убедившись в том, что падать не тянет, двинул вместе с мужчинами в сторону дяди.
Выглядел он и так, как Винсент себе примерно представлял, и так, как не мог представить, одновременно. Мэй говорила что-то про высокую должность, очень важную и опасную работу, что он работал в полиции, и Винсент справедливо рассудил, что дядя будет иметь очень заебанный вид.
Справедливо рассудил. Макс действительно выглядел уставшим, особенно когда улыбался, — в улыбке его можно было увидеть всю боль человека, которого напугали хер пойми откуда взявшимся пездюком, поставившим на уши женскую половину семьи.
Рассматривать порядком задолбавшегося дядю, — он поди еще, как и Винсент, пару суток точно не спал, — который сейчас выглядел ни разу как на фотках из колледжа, разве что черты лица были те же, и думать о своем приезде… о своей выходке, скорее, достойной взрослого самостоятельного человека… было как-то совсем уныло. Винсент опустил взгляд, уставившись куда-то впереди себя, но наверняка даже толика грусти, которая могла промелькнуть в его выражении лица, потонула в мутном взгляде, мешках под глазами и общей постности его ебала.
— Тебя сегодня обменяли на пивес, — заметил один из мужчин в адрес Винсента, а тот даже не сразу понял, что с ним разговаривают.
— А? — он поднял на мужчину недоуменный взгляд, но тот ему ничего не ответил, а отправился к машине.
Только стоило машине, на которой Винсента привезли, уехать, как Макс тут же полез за телефоном.
— Сейчас, короче, — сказал он и принялся набирать кому-то сообщение.
Винсент снова взглянул на Макса. Взгляд у того был сосредоточенный и хмурый.
Дописав сообщение, Макс оглядел Винсента. Тот посмотрел на него в ответ. Дядя поднял взгляд в небо, видимо, разочаровавшись в увиденном, а после жестом указал идти за ним.
Друг другу они так ничего и не сказали.

Отредактировано Vincent Hawk (2020-08-01 13:07:59)

Винсент выглядел подозрительно молчаливым. Если бы сам Макс не вонял, как три мужских раздевалки, он бы учуял его стойкое желание сходить в душ. У самого же Росена не было времени на эти мелочи, поэтому он старался не подходить к Винни слишком близко, дабы не портить о себе впечатление.
"...Хотя куда уж хуже." - и тут Макс вспомнил, что даже не соизволил представиться или поинтересоваться у своего подопечного, как он доехал.
- Ты голоден? - наконец решил спросить Рос. Ему казалось, что если бы он не задал данный вопрос, этот школьник съел бы сейчас диван. - Могу предложить кофе и... бичпакет... - на последнем слове он углядел в глазах Винсента страх. Росен стал лихорадочно перебирать в голове все имеющиеся продукты в их импровизированной кухне. К сожалению, нормальной еды там не было ещё со вчерашне-сегодняшнего дня, когда Макс решил залипнуть на работе. - Бля. Ладно, я закажу жратву.

Максвелл снова взял телефон, нашёл номер закусочной, откуда периодически заказывал еду, чтобы не сдохнуть. Продиктовал адрес больницы, попросил доставить всё на имя Конрада.
- Ну, доставят через минут 20, - авторитетно заверил Макс Винсента. - Ты главное тут не откинься, - почти что ласково произнёс Рос, попытавшись проявить своего рода заботу.

"Кстати, где этот пидор? - Максвелл стал хаотично шариться по сторонам в поисках своего друга-врача, словно Курт был мастером стэлса и мог случайно спрятаться за вешалкой или под столом, а Росен мог так же чисто случайно его не заметить. - Надо написать ему." - решил он, свои мысли подчеркнув решительным кивком.
Так исторически сложилось, что даже на рабочем телефоне уважаемый перспективный врач-травмолог Конрад Тарновски, был записан у Росена как "BADMOTHERFUCKER" - по причинам, понятным лишь немногим. Кто бы мог подумать, что под стерильным выстиранным хлоркой халатике могут скрываться шрамы буйной и отнюдь не стерильной молодости в виде татухи на руке с кричащей надписью "BADMOTHERFUCKER". Сам Росен, впервые случайно увидев её в колледже, мягко говоря охуел, ведь когда они только познакомились, Курт, в противоположность самому Максу, отличался прилежностью, спокойствием и рациональностью... Хуяк - кустарно сделанная кривая татуха.
"Я ЗАКАЗАЛ КУРОЧКУ ЗА ТВОЙ СЧЁТ НА ТВОЁ ИМЯ. ДОСТАВЯТ ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ. ЗАБЕРЁШЬ НА РЕСЕПШЕНЕ. ПИЗДУЙ СЮДА."
Капсом он писал не для устрашения своего собеседника, и даже не потому, что сообщения от начальства, написанные капсом, звучат гораздо убедительнее. Нет, просто Макс в очередной раз забыл переключить режим письма. Чёртовы кнопки.
Взгляд Росена устремился на бедного потрёпанного студента. Наверное, надо было что-то сказать. Пока Макс размышлял об этом, повисло неловкое молчание, которое Рос попытался скрасить, сделав вид, что увлечённо втыкает в телефон. Тишину прервал дерзко и неожиданно ворвавшийся Ураган "Сабрина", явившийся, как обычно, с претензиями. Росен не понимал столь враждебного и агрессивного настроя по отношении к нему. В последний раз такое было лет 10 назад, когда он работал в 54-м полицейском участке. Он не ладил со своим начальником - и то потому, что сам Макс любил выёбываться, поэтому получал пиздюлей он таки за дело. Но сейчас-то начальник он. Росен даже выключал в себе дружественно настроенного начальника, и включал строгого надзирателя, пару раз вызывая Сабрину, так сказать, "на ковёр". Но ей было похуям. К тому же, по-настоящему придраться к ней он не мог - в конце-концов, она была отличным специалистом и добросовестно выполняла свою работу. Конечно, у него были полномочия отстранить ее от дела по причине отказа в сотрудничестве с вышепоставленным лицом. Однако... Макс мог быть кем угодно - но не мудаком, который увольняет кого-либо по подобным причинам. Кроме того, несмотря на натянусть их отношений, Росен доверял Волковой. И именно это он считал одним из ключевых моментов сотрудничества. А всё остальное - это мелочи. Так или иначе, она всё же периодически звала его вместе накидаться в дрищ, что в свою очередь намекало и о её доверии к нему. Росен не мог это не ценить.
К тому же, общение с ней каждый раз было своеобразным вызовом. Обычно ему легко давалось завязать отношения с другими, но не в случае этой дамы. Так что это было своеобразной азартной игрой.
Что самое интересное, Росен не давал повода, чтобы она вела себя с ним подобным образом. При первой их встрече они вежливо представились друг другу и деловито пожали руки. Проблемы начались, когда они начали работать в одном помещении. Это его озадачивало. Он понимал, почему она не ладит, например, с тем же Куртом - разница в характерах, разные взгляды на жизнь, и сам Курт мудак - да и она не подарок.
"Ну почему она меня так не взлюбила?"
- Не ебу, - резко, но не теряя спокойный холодный тон, ответил Макс. - Не ебу, где Курт. Возможно у него вызов.
Росен присел на край рабочего стола, взял папку, которую Сабрина только что швырнула ему, и молча кивал, пролистывая документы, пока напарница быстро пересказывала их содержимое.
- ...Подозреваю, что это наше дело, закончила она свой отчёт.
- Хм... Да, пожалуй, - на этих словах он захлопнул папку и протянул её Сабрине обратно. - Ладно, дождёмся анализа отпечатков пальцев из участка, потом пошлём ребят опросить родствеников убитых, или кто там у них есть.

Когда рабочие дела были более-менее урегулированы, пришло время переходить к делам семейным. Макс почесал заталок, окинул взором сначала Винни, потом Сабрину.
- Кхм, да, позволь тебе представить Винсента. Он... долгая история, но он мой родственник. У него сейчас проблемы, поэтому он пока поживёт у меня.
Пока присутствующие недоумённо изучали друг друга, Макс решил воспользоваться моментом и сменить тему, дабы не вдаваться в детали и избежать дальнейших распросов. Кроме того, он чувствовал ответственность перед своим новоявленным родственником, и хотел спасти его от этого Урагана по имени Сабрина.
- В общем, не переживай, я уже всё уладил. - заверял он Волкову. - А у нас вызов. Наше дело. Выезжаем сейчас, - отрывисто и как-то даже неестественно произнёс он. - Возьми пока ключи от машины у меня на столе. А, и оставь отчёт там же.
Когда Сабрина двинулась к выходу из кабинета, Росен повернулся к Винни и присел напротив него на кортоны, дабы не смотреть на него сверху вниз. Вместо того, чтобы успокаивать, такая поза только напрягала ещё больше.
- Винни, можно же тебя называть так, да? Сейчас сюда придёт врач-травмолог... Нет, не за тобой, он реально врач. Он принесёт тебе покушать и расскажет обо всём. Но только не расспрашивай его о работе, а то нам придётся тебя убить... шучу конечно, просто отпиздить. Тебе уже... сколько там тебе? 20? Должен всё понимать, короче. А, и не трогай тут ничего. Серьёзно, а то Курт тебя пристрелит.
И он, выпрямившись, хлопнул за собой дверью, демонстрируя высочайшие манеры и врождённый такт, не сказав ни "пока", ни "до свидания", ни "удачи", оставив Винсента в чужом незнакомом кабинете.

Макс шмыгнул носом, кашлянул, чтобы прочистить горло от образовавшейся мокроты, и двинулся в сторону Сабрины, которая как раз подошла к лифту, нажав на кнопку вызова. Пока они ждали своей очереди, молча стоя рядом друг с другом как дебилы, одинаково скрестив руки, Макс внезапно повернулся в сторону своей напарницы, тем самым привлекая внимание к своей персоне, и стал откровенно пялиться, изучая её лицо, как будто анализировал место преступления.
- А ты чо без мейкапа? - бестактно спросил Рос.
- А ты чо как небритый бомжара ходишь? - резко ответила она.
- Ой, как будто я тут один небритый, - Росен окинул собеседницу многозначительным взглядом, как бы намекая.
Она хотела ещё что-то добавить или возразить, но двери лифта распахнулись, и Макс вошёл внутрь, повлекая собеседницу за собой.
- Ладно, надо работать, - серьёзно заявил он, войдя в шахту лифта. - Я только пойду поссу, погодь 5 сек. - Росен нажал на кнопку первого этажа, и двери лифта закрылись.

------> Улицы Палермо - Завод по металлообработке

Оставив Росена наедине с плюшевой свастикой и отчетом, Курт вышел в коридор и направился вниз в собственный кабинет за курткой, в которой находилась заветная пачка с сигаретами. Пусть Палермо и был достаточно теплым городом, ноябрь давал о себе знать, и выходить на улицу в одном больничном халате было уже зябко.

 Каждый раз, поздравляя своих близких и дальних знакомых с днем их рождения, он внутренне поражался тому, как быстро летит время и сколь недолговечна человеческая жизнь. Из его одноклассников нет уже пятерых долбоебов (впрочем, их скорую кончину можно было предсказать ещё в старших классах), а почти все выжившие обременены браком, спиногрызами и ипотекой. Курт же период своей буйном юности благополучно пережил и даже умудрился в последствии не окольцеваться. Даже будучи по природе одиночкой, он невольно думал о том, какой была бы его жизнь, не согласись он тогда на авантюру, предложенную Максвеллом. Был бы примерным семьянином, возможно, даже с удовольствием возвращался в полнившееся шумом и уютом семейное гнёздышко… Да нет, бред какой-то. Нет смысла думать и сожалеть о несвершившемся.

 Докурив сигарету, хирург примерно выбросил бычок в урну на облюбованной курильщиками пожарной лестнице и направился в приемную, плановых операций его специализации сегодня не оказалось, а значит, придется весь день дозаполнять необходимые медотчеты, либо просидеть в приемной, обрабатывая и зашивая детские коленки. Оба варианта были, мягко говоря, так себе, так что доктор Тарновски взвесив все «за» и «против», вооружился стаканом с виски и самоотверженно сел за отчеты. 
Бесконечное бумагомарание прервалось СМС-кой, сообщившей о том, что одна из одиноких пациенток клиники умерла. Это скорбное событие пробудило легкий азарт в глазах травматолога, но азарт этот был, понятно, совершенно не профессионального характера, паталогоанатомический профиль его, в отличии от Сабрины, не привлекал никогда. Быстро натянув белый халат, Курт едва ли не вприпрыжку выскочил из кабинета, оставив недописанные отчеты на столе. Быстро войдя в палату почившей, хирург перекинулся с терапевтом парой дежурных фраз и, переложив в четыре руки её на носилки, направился прямиком к дальней палате на третьем этаже.

 Приняв предложение ФБР о командировке в Италию, врач предполагал, что будет помогать полицейским, латать их чуть ли не в полевых условиях и делать всё то, чему научился за три года в Мексике. Его напрягала спокойная сытая жизнь в Нью-Йорке, а периодические аварии с фаршем из пассажиров случались редко и столь же нечасто радовали его циничный и пытливый, жадный до кропотливой и быстрой работы мозг. Пробыв год в Палермо, Тарновски всё чаще приходил к мысли, что променял шило на мыло: самое интересное, что приходилось делать высококвалифицированному хирургу с военным опытом в столице Сицилии это ставить штифты и титановые пластины при переломах, причем восемьдесят процентов из них были бедра восьмидесятилетних ворчливых пенсионеров. Курт был бы рад услышать от Максвелла хоть немного о продвижении расследования, даже если бы оно и двигалось со скоростью миксомицета. Но прогресс их операции можно было полностью описать одним ёмким словом: Н И Х У Я. 

Пополнение в их небольшой группе пару недель назад дало какую-то надежду на продвижение. Это был бывший мафиози и двойной агент, профессиональный шпион и, по слухам, безжалостный убийца… Курт, в своих наивных мыслях представлял себе этакого классического мафиози в стильном черном костюме и шляпе, с кобурой под пиджаком и холодным взглядом прирожденного киллера. И как же он был разочарован, когда увидел скрюченный, ссохшийся полутруп, которого даже овощем недорезанным было называть как-то неловко. Лишь после лицезрения тела Фумагатти он познакомился с его обладателем, который молчаливо сидел в кресле в палате, перелистывая старческими сухими пальцами страницы свежего журнала по неврологии. Да, он был в чужом теле, что не раз впоследствии подтвердил с таким видом, будто взрослый из раза в раз повторяет прописные истины бесконечно отсталому, но всё равно любимому ребенку. Очевидно, для него оно именно так и было, но в рациональном мозгу Курта это совершенно не желало укладываться. Если бы о существовании Чезаре узнал местный невролог, он бы немедленно взял его в заложники и не отпускал бы вплоть до завершения докторской диссертации. Но коматозник весьма ловко строил из себя на людях немного маразматичного, но очаровательного пенсионера, таким образом, избегая лишнего внимания пациентов и персонала больницы.

 В первую неделю Фумагатти (ебать у него пафосная фамилия, конечно) почти безвылазно сидел в кабинете Росена, помогая ему разгребать бумажки, отделяя зерна от плевел, так как всё же неплохо шарил за мафиозную движуху вплоть до полугодовалой давности, когда и начал работать с ФБР. Остановило их непрерывное действо то, что, как бы Чез не задерживал разложение тела, оно таки давало о себе знать, и когда ноги у аватары начали синеть, бывший коматозник всё же решил, что пора возвращаться в родные пенаты. 
 И вот вновь свежий труп. Курт старался не терять ни минуты, так как был предупрежден «иллюзионистом» (как сам себя называл Овощ), что тело должно быть максимально свежим и, желательно, чтобы не успело остыть. Именно поэтому Курт бестактно ввалился в палату итальянца, едва не сбив собиравшуюся выйти из помещения медсестру.

 -Извиняюсь, я тут привез нашему самому разговорчивому пациенту подходящую компанию, - с натянутой улыбкой сообщил хирург девушке. Та смерила его озадаченным взглядом и вышла из кабинета, бормоча себе что-то под нос на родном итальянском. Не став её слушать, Курт четко по инструкции подвез тело бабули к койке Чезаре и переплел их руки. Проверил капельницу, сходил за кофе (уже пятый за день) и сел в кресло, ожидая начала шоу. Фумагатти не обещал хлеба и зрелищ, но тем не менее Курт хотел посмотреть, как вообще это «вхождение в аватару» происходит.

 Тело старушки дернулось и изогнулось в судороге, после чего послышался сухой кашель и тихая ругань на итальянском. А потом всё закончилось также резко, как и началось. Курт оказался разочарован, его внутренний ребенок вопреки заверениям всё равно ожидал как минимум каких-то фокусов типа дыма, бенгальских огней или какого-нибудь ещё гаррипоттеровского говна.

 До этого бледное лицо бабули подернулось неуловимой пеленой дымки и черты лица незначительно изменились, а глаза приобрели холодный серый оттенок. Иллюзионист оправдывал изменение внешности тем, что не стоит пугать знакомых усопшего, Палермо маленький город и рисковать нет никакого смысла.

 Спокойный и обманчиво расслабленный взгляд приподнявшегося на локтях туманника окинул палату и остановился на лице хирурга.

 -Я же говорил, ничего захватывающего ты не увидишь, - будто прочитав его мысли вместо приветствия произнес Чез, после чего с юношеским проворством, удивительным для его нынешней внешности, поднялся и спрыгнул с носилок.

 -Мог бы и постараться ради меня, фокусник, - иронично отозвался Курт, попивая немного остывший кофе.

 -Типа такого? - не менее иронично спросил итальянец, щелкнув пальцами и будто при помощи огнива выпустил сноп искр. 

-Я всё ещё не впечатлён, - наигранно обидчиво ответил ему Тарновски и встал с кресла, потягиваясь, ибо за весь день он конкретно отсидел свою костлявую жопу.

 -Желательно, чтобы мне никогда не пришлось тебя впечатлять, - полусерьезно сказал иллюзионист, тем самым закрывая тему и открывая платяной шкаф. 

Надо сказать, что почившая обладательница тела была, что называется, «сзади пионерка - спереди пенсионерка» с неклассическим асимметричным каре, и этот факт позволил экономному туманнику в кои-то веки отойти от образа типичной итальянской бабушки, чему тот был несказанно рад. Фумагатти долго рылся в шкафу, прибирая тряпки всех оттенков черного и иногда откладывая на освободившееся кресло приемлемые, по его мнению вещи. В этот раз его выбор пал на строгий черный костюм и классическую белую рубашку подходящего размера. Когда же он нагнулся за обувью полы его больничной робы разошлись и обнажили старческую задницу и жилистые ноги, вызвав приглушенное проклятие от хирурга. 

-Господи, предупреждай в следующий раз, я хотя бы отвернусь.

 -Я думал, тебя привлекают дамы с богатым жизненным опытом. 

-Не настолько богатым, Чез, не настолько. - подавляя рвущийся наружу истерический смешок, ответил Курт и развернулся к двери. - Буду через пять минут, уже почти шесть, у меня смена кончается через три минуты. 

Больше не дожидаясь, когда туманник натянет на себя костюм, Курт вышел из палаты и вернулся в собственный кабинет, чтобы сменить рабочую униформу на привычные джинсы и рубашку, а также любимую, едва ли не родную уже косуху. Кто-то, посмотрев на него скажет, что этот ваш высококвалифицированный врач суть говнарь и будет абсолютно прав. Музыкальные вкусы хирурга можно было понять и без развитого навыка дедукции: кричаще-желтое NIRVANA и соответствующее лого (а также нашивки с кучей других менее известных грандж-коллективов) говорили за верность их носителя своим сиэтлским корням едва ли хуже рекламы на стене небоскреба.
 Напевая себе под нос мотивчик «The man who sold the world», Курт вошел в покинутую им недавно палату, от греха подальше постучавшись. И, да, всем похуй, что автор песни Дэвид Боуи, Кобейн отлично её исполнил.

-Да-да, сладенький, я уже выхожу, - кокетливо отозвался из-за двери иллюзионист и, вопреки ожиданиям и правда появился на пороге меньше чем через минуту. - О, да ты у нас мамкин неформал, оказывается.

 -За Кобейна и двор стреляю в упор, - со смешком ухмыльнулся Курт, полностью осознавая степень черноты сказанного.

 -Что?! - машинально вырвалось у слегка оторопевшего иллюзиониста.

-Что? - состроив максимально невинную физиономию повторил за ним Конрад.
Итальянец еле удержался от фейспалма и лишь покачал головой.

-Да не, ничего. 


По дороге к выходу из больницы странная парочка вполголоса обсуждала День Рождения некого Пидора и плюшевую свастику, а также разнообразные способы склонить к распитию алкоголя «этого новоявленного пидоразожника». На полпути к апартаментам Курта догнала СМС-ка Росена, вызвавшая у уставшего хирурга в недостаточном подпитии гортанный рык «Ну что ты за ебобо, Макс.» 

Попытки дозвониться до Синди особым успехом не увенчались, а потому пришлось поворачивать назад.

 «Вот же ж пидрила,» - циркулировавшая в мозгу Конрада мысль не отличалась особой оригинальностью, раздражение и любопытство придали ускорения, и врач уже почти бежал по направлению к клинике, да так, что за широкими шагами его длинных нижних конечностей иллюзионист мог поспевать только вприпрыжку, порой переходя на бег, что выглядело довольно несолидно со стороны «пожилой дамы».

 Быстро схватив пакет с едой на стойке регистрации и бросив ошалевшему доставщику двадцатку, Курт поднялся в свой кабинет и лицезрел нечто среднее между студентом и бомжарой у себя на полу, да ещё и что-то калякающее в потрепанном блокноте.
«Чтоблять?! Это вообще кто?! Это заложник? Свидетель? Что это вообще такое?!»
Конрад всегда болезненно и агрессивно реагировал на несанкционированное вмешательство в его личное пространство.
-Нунахуйякурить, - коротко бросил Конрад, развернулся, всучил злосчастный пакет с едой Чезу и исчез в направлении пожарной лестницы, но сначала свернул в сторону уборной. После кофе хотелось срать.

Фумагатти же остался стоять в дверном проеме, слегка подохуев от реакции знакомого, после чего моргнул и окинул взглядом сначала незнакомого юношу, затем свою невольную ношу, а затем снова юношу. Он не мог ошибиться. В нём ощущалось нечто подсознательно-родственное, нечто неуловимое и невидимое. Пламя Тумана. Что-что, а вот собратьев иллюзионист чуял за милю, даже самых ничтожных.

 -Добрый вечер, - спокойно и почти ласково произнес иллюзионист, буравя немигающим серебристым взглядом новое лицо и старательно скрывая свой хищный настрой, изящно прошел до рабочего стола и аккуратно положил на свободную от бумаг часть пакет, после чего развернулся и оперся о самый край. - Как тебя зовут? Меня можешь звать Чез. Надеюсь, мы с тобой… Подружимся.


Чез уже около полугода сотрудничал с властями и уже который раз отгонял от себя мысли, о том, что принял неверное решение. Он вполне мог пересечься с одной из сильных семей с просьбой о протекции и возможностью перехода под крыло их босса. Организация, в которой состоял он ранее, не отличалась исключительным могуществом и влиянием и сильно выигрывала не в последнюю очередь за счёт его шпионажа. Конечно, просто перейдя в другую семью, он бы не спас девушек, находившихся в заточении, но... Иногда воскрешая воспоминания о захвате какого-то из «отелей любви», он постоянно вспоминал крики и жалобы вызволенных пленниц, которые все как одна повторяли: «Зачем вы здесь! Оставьте нас! Что мы будем делать? Чем будем заниматься? Кому мы вообще нужны вот такие?!» И все больше Чез соглашался с ними, ставя себя на их место: чтобы делал он без своего дара? Был бы полноценным овощем, который даже дышать самостоятельно не может. Хотел бы он такой жизни, в вечной агонии и  осознании собственной абсолютной беспомощности? Разумеется, нет, лучше поскорее сдохнуть. Состояние девушек, конечно, не было настолько плачевным, но, тем не менее, к полноценной и качественной жизни мало располагало.
«Не лучше ли было оставить всё так?» - этот вопрос словно мерзкий паразит вгрызся в изнанку оболочки его головного мозга, неспешно скользил по поверхности полушарий, напоминая о себе каждый раз, когда у туманника не было возможности отвлечь себя любыми внешними раздражителями.
«Нет, сука, я поступил верно и сделал все, чтобы новых жертв больше не было.»
И сейчас, уже полгода проведя в штабе бывшего врага, иллюзионист понимал, что их шансы на выживание едва ли не равны нулю. Они, конечно, достойные люди и большие профессионалы в своём профиле, но абсолютному большинству их штата хорошо за тридцать, а они даже адекватной базой работы с Пламенем не владеют. Стычка с практикующим с младых ногтей Хранителем грозит обернуться избиением младенцев. Они были настолько слабо подкованы в вопросах пламени, что проворонили очевидного обладателя Пламени Тумана, причём с кольцом, пусть и слабеньким, Е- или D-ранга. Оставили его одного. В штабе. С самом, блять, его центре. Потрясающая халатность!
Банальная логика кричала о том, что стоит его обезвредить, на всякий случай. Тем более, если парнишка окажется засланным казачком, его тело можно будет использовать для полного переселения, что значительно сократит список проблем одного совершенно определённого иллюзиониста.
Чез не был особо силён в массовых иллюзиях, но решил начать издалека, все же индивидуальные иллюзии гораздо сильнее влияют на ментальное состояние и, если вдруг юноша окажется "своим", то привести его в чувства будет значительно проще.
Плотная, бархатная тьма начала сгущаться в углах комнаты и медленно, но верно захватывать всё новые и новые отрезки пространства, лампы начали мигать, будто свечи на ветру и свет их начал тускнеть с каждой секундой.
– Чез, кончай, меня все заебали и ты в том числе.
«Ну вот, опять ты все испортил,» - с тенью недовольства подумал Чез и взмахом руки развеял иллюзию. Это движение было совершенно лишенным всякой необходимости, но зато придавало таинственности и пафоса. Иллюзионист кинул взгляд на Винсента, он всё еще жмурился.

Курт уже докуривал вторую сигарету и в третий раз за эти пятнадцать минут пытался дозвониться до Макса. Паучье чутье подсказывало, что друг вольно-невольно в очередной раз ввязал его в какую-то авантюру. В принципе, ничего против этого Тарновски не имел, но обрисовать хотя бы в общих чертах ситуацию все же стоило. Что это за пацан? Он выглядит как типичный укурок с факультета биологии, но что он делает здесь, в обучим Палермо?! Единственный человек который мог дать на это вменяемый ответ, на настойчивые звонки друга судя по всему отвечать не собирался. Курт зло выдохнул и затянулся сигаретой, набирая Росена четвертый раз. Тлеющий уголек вспыхнул и засиял ярче в полумраке, а гудки прекратились, этот пидор, наконец-то ответил.
- Макс, что, блять, происходит, и кто тот чувак, которого ты оставил в моем кабинете?! - раздраженно сказал Курт мучивший его вопрос, минуя приветствия.
Это мой родственник, - ответил Макс, в его голосе явно читалась вся грусть куртова народа от этого факта. - У него сейчас кое-какие проблемы, и он поживёт у меня. Он поел?
«В папочку что ли захотел поиграть?»
- Я оставил его на Чеза, наша Спящая Красавица пробудилась пару часов назад. Жрат с ресепшена забрал, - спокойно отчитался он в своей краткой манере, и тут же продолжил задавать вопросы. - Какого черта ты писал капсом?! Я на очко присел, думал, что кто-то при смерти.
- Бля, короче потом объясню… - Макс всегда так говорил, а потом нихуя не объяснял, осознавая тщетность дальнейших попыток допроса  - Ладно, мы на дело выехали, щас скорее всего пойдем куда-нибудь пожрать. У меня батарея садится, потом поговорим...
«Вот же пидорас! Впрочем, ничего нового.» - напряжённо думал Курт, докуривая и параллельно размышляя, куда заныкать бычок и вздрогнул от резкого стука в дверь и возмущенного голоса уборщицы.
-Qui è vietato fumare! E perché hai spento la luce?!*
«C-cкотина, вечно не вовремя,» -раздраженно подумал Тарновски вставая с толчка и нажав кнопку слива, предварительно кинув бычок в унитаз.
-Donna, questa lampada non va, **- ответил он, проигнорировав первое замечание без малейших признаков раскаяния.
Помыв руки и попытавшись привести в порядок криво лежащие отросшие волосы, брюнет посчитал что достаточно неотразим, чтобы выйти в люди, хотя, если говорить честно, его просто раздражало это гнездо, а сходить в парикмахерскую руки не доходили уже полгода несмотря на скуку и застой в расследовании.
_________________________________
*-Здесь запрещено курить! И зачем ты выключил свет?!
**-Донна, просто лампочка перегорела.

Когда он отворил дверь, его встретила едва ли не кромешная темнота, она сочилась из дверного проема, рассыпаясь в коридоре на лениво летающие бархатные пылинки. Это было даже красиво, но почему-то вселяло иррациональный страх, и если бы Курт не был уверен в том, что это все, проделки его знакомого иллюзиониста, он бы честно и откровенно пересрался от этой сверхъестественной херни.
"Так, блять, где росеновский пиздюк?!"
Увидев в одном из неверных мигающих отсветов с искаженное ужасом лицо мальчишки, и тут у него взыграли хуй знает откуда взявшиеся отцовские инстинкты:
– Чез, кончай, меня все заебали и ты в том числе.
Иллюзионист недовольно цокнул языком и взмахом руки развеял иллюзию меньше чем за секунду. Курт окинул цепким взглядом щурящегося от слишком яркого света родственника Росена и, резюмировав, что тот в целом в порядке, взял гитару и развалился в кресле, отодвинув носком ботинка осточертевшие за рабочий день отчеты, и начал наигрывать «The man who sold the world».
-Надеюсь ты не трогал мою гитару, - произнес Курт, взглянув из полуопущенных век  и получив отрицательный ответ остался удовлетворен.
-Винсент, значит, - будто вновь заводя некогда прерванный разговор едва ли не пропел Чез, приближаясь к гостю. – Так какая же нелегкая завела Вас, мистер Хок, в столь дальние от Филадельфии края?
Конрад был сильно удивлен подобной осведомленности иллюзиониста и начал сразу же искать её источник. И таки нашел его через минуту, после чего рассмеялся и отложил гитару. Не сказать, чтобы он был одержимым дрочером на инструмент, но конкретно эта вещь была памятной для него и очень много с ним прошла со дня выписки из наркологической клиники, когда её ему и вручили.
-Чез, ты чего не покормил его? Росен же заказал что-то, - он кивнул на пакет со снедью. - Или ты решил, что раз сам не ешь, то и другим не нужно?
-Честно признаться, я и правда об этом забываю, - с усмешкой признался туманник и продолжил уже на итальянском, в его интонациях не читалось никакого негатива, зато судя по произносимым словам он был весьма раздражен. - Это что за хрен собачий? И причем здесь Росен? Он вообще в курсе, что он туманник, причем с кольцом?
-По порядку. Первое, он родственник Росена. Я не знаю какой, отъебись. И второе, я не уверен, но, кажется нет. В любом случае, он безопасен.
-Хорошо, поверю на слово. К слову, акцент у тебя достаточно.. Всратый. Прости.
-Не понял слова, но посыл уловил, исправлюсь вряд ли. Ну так что? - Курт постарался приободриться и даже сел как белый человек. - Мелкий, бери куру и жуй, потому что потом мы пойдем в какой-то бар и нажремся в хлам в честь дня рождения твоего дяди или кто он там тебе. Чез, ты знаешь тут какие-то интересные места?
Чез задумался, на несколько секунд его взгляд был пустым и отрешенным.
-Я не помню названия, но могу проводить до одного неплохого бара… Правда, там может быть слишком пафосно для того, чтобы накидываться до упомянутого тобой состояния. Есть неплохой по атмосфере, но говорят, там не коктейли, а моча ослиная… - продолжил он загибая пальцы. -Еще есть хорошее место с качественной выпивкой и нормальными ценами… Правда, там часто переполнено. Предлагаю просто пойти в сторону центра и выбрать по ходу или скооперироваться с Максвеллом.
-Не вижу смысла спорить.

Отредактировано Conrad Tarnowski (2018-08-27 06:13:01)

В субботу посреди дня, когда Макс был на работе, к нему в квартиру приперся какой-то мужчина. Выглядел и звучал он в одинаковой степени угрожающе, но при этом достаточно спокойно. Как оказалось немногим позднее, это оказался тот самый коллега, о котором Винса предупреждал Макс: «Он — это пиздец, так что не ссы».

Мужчина представился как Данте Кастелли и отвез Винсента в участок. На очередной допрос…

… который прошел вообще не так, как запуганный дядей Винсент ожидал.
Несмотря на то, что вместе с Кастелли сидел еще один его коллега. Мельком представившийся, но сидевший молча почти весь допрос, так, что Винсент даже не запомнил, как его зовут. Но запомнил, что его присутствие напрягало. Несмотря на все это, допрос прошел гораздо легче чем тот, что провел Макс.
А потом Винни как послушного мальчика даже повезли в Бургер Кинг, и дядя Данте купил ему бургер с двумя котлетами. Коллеге тоже.

— Я кстати так и не понял, че ты меня пугал своим коллегой. Нормальный мужик вроде, — поделился Винни, когда Макс вернулся домой с работы.

— В смысле? То есть, он тебе не угрожал? А что он у тебя спрашивал? — Макс заметно удивился. Винсент удивился в ответ.

— Кто такой, чем занимаюсь, — начал перекислять Винс. — Откуда тебя знаю. Видел ли тебя когда-нибудь. Когда видел. Пособолезновал еще, — сказал он, на секунду осекся, а потом добавил, — чай-кофе даже предложил.

— В смысле пособолезновал?

— Ну, когда я сказал, что мы на похоронах виделись. Спросил, кого хоронили, — пояснил Винсент.

Макс что-то пробурчал себе под нос.

— И пособолезновал.

***

Макс отправил Винсента в лабораторию, пояснив при этом: «У тебя сегодня анализы, так что иди к Рею, он дальше сориентирует, что как».

В лаборатории Винсент увидел Рейнарда, который прижимал к носу окровавленную салфетку, и трех малознакомых ему людей: какого-то дедушку, женщину среднего возраста и парня, который выглядел моложе остальных присутствующих.
Рейнард сразу поднял на того взгляд, и стоило Винсенту поздороваться, как тот тут же его перебил:
— Дядька отправил анализы сдавать? — его голос звучал несколько гнусаво из-за того, что тот зажимал нос салфеткой, не перестававшей краснеть.
Винсент кивнул в ответ, и Рейнард, развернувшись в своем офисном кресле в сторону женщины, произнес:
— Эдвина, он твой.

Женщина подозвала Винсента к себе, а затем сказала, чтобы он прошел в соседнюю небольшую комнату, оказавшуюся свободной от лабораторного оборудования. Винсент сел на стул, стоявший напротив рабочего стола, проследив за тем, как женщина о чем-то еще переговорила с коллегами, засмеявшись в конце, а затем зашла внутрь, прикрыв за собой дверь. У нее был британский акцент, однако, не такой тяжелый, как у Рейнарда.
Она выглядела примерно лет на 35-40, была блондинкой со светлыми глазами и ростом чуть выше среднего и носила классический костюм под лабораторным халатом. Лицо у нее было обычным, на нем был легкий макияж. Настоящая арийка.
Впрочем, как и Рейнард. Как и дедуля, тоже весь светленький. Винсент на секунду подумал, что работников сюда отбирали по расовому признаку, и это показалось ему забавным.

— Ты не пугайся, допрашивать тебя я не буду, мы просто поговорим о твоем здоровье, — начала она, улыбнувшись. — Меня зовут Эдвина, как ты мог уже понять, я нейрофизиолог по специальности. Настоящий врач в отличие от остальных, — сказала она шутливо. —  Так что если у тебя что-то заболит, не стесняйся обращаться.
— Я Винсент, приятно познакомиться, — ответил Винсент, слабо улыбнувшись.
— Взаимно, Винсент, — кивнула она, после чего немного порылась в лотке с бумагами и выудила из него лист, — тебя беспокоит что-нибудь о твоем здоровье последнее время?
— Нет, — Винсент мотнул головой.
— А болел чем-нибудь недавно?
— Только сотрясение было.
— Упал и ударился? — поинтересовалась Эдвина, на что Винсент ответил:
— Нет, меня об плоскую поверхность приложили.
— Кошмар какой, — с чувствующимся сочувствием в голосе сказала она, записав что-то на листе.
Уточнять, как это произошло, женщина не стала, — за что Винсент хотел бы сказать ей спасибо, — и сразу перешла к следующим вопросам.
— Хронические заболевания у тебя есть?
— Нет, наверное, — пожал плечами Винсент, и Эдвина тут же задала уточняющий вопрос:
— То есть у тебя не было пока что полного обследования организма?
— Не-а, только во время последней госпитализации врач посмотрел, мне сделали КТ, а потом оставили лежать в стационаре.
— Понятно, — сказала она, сделав еще несколько пометок на листе, раз в пару секунд беглым взглядом осматривая Винсента.

Далее она измерила у Винсента температуру и давление и задала еще несколько уточняющих вопросов, давая при этом Винсенту достаточно времени на то, чтобы выговориться и что-то рассказать. Наконец, Эдвина спросила самое главное:
— Мне необходимо еще уточнить, ел ли ты сегодня что-то на завтрак?
Винсент помотал головой в знак ответа, на что женщина широко улыбнулась, сказав: «Ой, какой молодец». Его еще никто не хвалил столько раз, сколько эта женщина похвалила его за один разговор… и, честно говоря, Винсент почувствовал себя неожиданно приятно после него.

«Только не обманывайся, весь ее дружелюбный тон может быть исключительно рабочим», — вдруг подумал Винсент, сам себя зачем-то разочаровывая.

Что характерно, женщина ни разу не уточнила, зачем нужны все эти анализы. Не уточнила, связано ли это как-то с тем, что на прошлой неделе Рейнард измерял его каким-то странным дозиметром. Не уточнила вообще ничего, — а Винсент как-то и постеснялся спросить. Да и не то, что бы его как-то интересовало, зачем тут кому-то нужны его анализы. Может, это стандартная процедура в ФБР? Кто их, серьезных копов, знает…

«Не мое это дело, какая разница», — со вздохом подумал парень, и через секунду вынырнул из своих мыслей, когда к нему обратилась Эдвина.

— Винсент, сперва сдай, пожалуйста, самый важный анализ, чтобы порадовать нашего дедушку Тома… — сказала женщина, разворачиваясь и передавая ему баночку, когда они вышли из того маленького кабинета. Винсент невольно кинул взгляд на дедушку, который уже развернулся в пол оборота и с широкой улыбкой глядел на него.
— Ладно… — сказал Винсент, забирая баночку.
Только ему стоило снова посмотреть на Эдвину и открыть рот, чтобы спросить, где он может поссать в эту баночку, как дедушка подал голос:
— Выходишь в коридор и направо.
Винсент кивнул и вышел.

Он вернулся спустя пятнадцать минут, десять из которых просто просидел на крышке унитаза в попытках дождаться, когда его тело соблаговолит захотеть ссать.

Винсент вернулся обратно в лабораторию, предварительно постучавшись, и когда зашел, был встречен все той же широкой улыбкой дедушки. Эдвина тоже обратила внимание на Винсента, а вот Рейнарда и второго парня в лаборатории уже не было.
— Ну, я справился… — немного робко оповестил дедушку о своих успехах Винсент, на что тот широко кивнул.
— Прекрасно, ставь сюда, — он кивнул в сторону металлической тележки, на которой стояли другие, пока что пустые баночки, — подписал, что твое?
Винсент кивнул, и дедушка ответил все тем же воодушевленным тоном, всплеснув руками:
— Охуенно!

Далее Винсенту предстояло сдать все оставшиеся анализы, которых, судя по копне направлений, которые были в руках у Эдвины, было достаточно много.
— По итальянски не говоришь? — спросила она.
Винсент помотал головой, на что женщина, еще раз осмотрев кабинет, немного разочарованно вздохнула и поднялась со своего места.
— Ну понятно, тогда я тебя провожу, — сказала Эдвина и, подходя к выходу, позвала Винсента, — идем.

Когда они спустились на лифте на первый этаж, они столкнулись с Рейнардом и тем вторым. Мужчины сначала глянули на Эдвину, затем почти синхронно перевели взгляд на Винсента, а после снова на женщину.
— Ну, нам работать надо, — сказал второй, неловко улыбнувшись, на что Эдвина достаточно громко угукнула, а затем вышла из лифта, легонько толкнув собеседника плечом.
Тот театрально охнул, обращаясь к ней через плечо, когда заходил в лифт:
— Обида?
— Да, — не менее театрально ответила женщина, не отвечая на дальнейшие кривляния.

Первым делом у Винсента забрали кровь из вены. Не то, чтобы это был его любимый вид уколов, — все же, стоматологические, когда замораживающую обезболь колют в черепушку, гораздо приятнее по ощущениям, — но ему удалось немного крипануть медсестру, ни разу не оторвав взгляда от вакуумной пробирки.
Далее предстояли чуть более скучные вещи: ЭКГ, которое, вероятно, было для галочки, ЭЭГ, которое Винсенту делали всего раз до этого, и МРТ. Пожалуй, самым выматывающим было именно МРТ, просто потому, что для него пришлось примерно полчаса лежать в узкой камере, слушая шум, — как-то так звучало техно в молодости Макса, наверное.

Все это время Винсента любезно сопровождала Эдвина, которая если и отходила, то появлялась именно к тому моменту, когда исследование уже оканчивалось. Последнее исследование, которое предстояло сделать Винсенту, было пункцией.
Эдвина любезно объяснила, в чем оно заключается, и Винсент, честно говоря, немного испугался.
— Не волнуйся, это не настолько больно, как может показаться.

Она жестоко обманула Винсента. Наебала. Натурально наебала.

На этапе введения внутривенно лекарства и лежания калачиком было в целом нормально, но в момент укола… Винсент аж вскрикнул от боли и дернулся, — теперь понятно, почему сестра его держала в позе калачиком. Невероятно нетерпимо.
Но Винсент героически вытерпел этот весь этот пиздец. И стоило врачу заклеить место укола, как парня просто выключило. Как потом оказалось, на целый час.
Эдвина снова появилась рядом, переговорила о чем-то с медсестрой, а затем проводила Винсента обратно в кабинет Макса.

***

Винсент постучался, прежде чем зайти, но внутрь заглянул до того, как ему успели ответить «Войдите». Кабинет дяди был гораздо меньше, чем общий. В разы. Тесный, темный, очень маленький, как коморка уборщика. За столом сидел Макс с коробочкой китайской курочки в руках, и взгляд у него был не менее мрачный, чем помещение, в котором ему приходилось находиться.

— Ну, я по анализам все. Я еще зачем-то нужен? — сказал Винсент, заходя в кабинет и прикрывая за собой дверь.

— Да. Ешь, — сухо ответил Макс, кивая на пакет с едой.

Винсент сел на стульчик, стоявший напротив и потянулся к еде, как вдруг Макс его прервал:
— Стул только не засри, казенное имущество.
Винсент скептично взглянул на Макса и взял палочки.

Макс продолжал молча и угрюмо есть. Выглядел он уже устало, несмотря на то что от рабочего дня прошло всего лишь несколько часов. Винсенту тоже не то что бы было чем поинтересоваться. Честно говоря, он временами даже стремался что-то сказать не по делу.
Да и поговорить им было как-то не о чем. У Винсента на уме было лишь нескончаемое обсасывание одних и тех же решаемых, но игнорируемых им же проблем. У Макса — другие, куда более важные вещи. Вероятно, связанные с работой. Определенно что-то важное.
Тут даже и не спросишь, какое зло Винни сделал, чтобы его на пункцию отправили… нет, понятно, какое, — он приехал, — но все же… дядя выглядел так, что ему лучше ни на что не жаловаться.

Винсент оглядел рабочее место дяди, дожевывая курочку, и неожиданно для себя обнаружил на его столе подушку с вышитой свастикой. Он поглядел на эту подушку, после взглянул на Макса, который сначала с секунду позалипал в экран компьютера, а затем залип в коробочку с едой.

Винсент сделал для себя вывод, что дядя щас не очень занят, поэтому у него можно спросить об этом удивительном предмете.

— Дядь, тебя что, в художке развернули и ты на весь мир обиделся?

— Что? — Макс недоуменно взглянул на Винсента. Тот кивнул на подушку-свастику. — Да это просто…

— А-а-а, мгм, — Винсент кивнул, — у тебя тут целая лаборатория арийцев, занимающихся хер пойми чем… поди еще еврея где-то в заложниках держишь.

— Это подарок моего друга-еврея.

На лице Винсента перемешались удивление и недоумение.

— Знаешь, это только прибавляет вопросов.

— Это подарок от дяди Курта, — пояснил Макс.

Винсент кивнул.
«Вот че он такой носатый», — подумал он и уткнулся обратно в курочку.

В конце концов, Макс все же решил поговорить о чем-то с Винсом. Разумеется, этим чем-то было то же самое, о чем они говорили на допросе. Разговор вышел на удивление продуктивным: Винсенту удалось не только вспомнить, в каком баре они были, но и как представились те люди, с которыми его зазнакомил Ник. Забавно, что тот самый бар всегда был на поверхности: он был отвратительным, и Винс принципиально избегал его вместе с друзьями еще даже до этой встречи. Избегал по весьма простой причине: «Придешь заказать какой-нибудь бельгийский витбир, а тебе сервируют мочу».